Преподобный нил сорский. Политико-правовые взгляды нестяжателей (Нил Сорский, Вассиан Патрикеев, Максим Г рек) Н сорский учил о влиянии

Нил Сорский, в миру Николай Майков (Майковы – знаменитая боярская фамилия. Позднее в XIX веке будет известный поэт Майков). Он рано постригся в монахи Кирилло- Белозерского монастыря (начало ему положил известный церковный деятель Кирилл Белозерский), славившегося своей библиотекой и строгим уставом. Сходил на Афон, приобщился к учению мистиков-исихастов, побывал на православном Востоке, посетил Палестину, Константинополь. Вернувшись с Афона просветленным, основал свой скит на реке Соре (отсюда Сорский), неподалёку от бывшей своей обители. Вообще в христианстве существовало два типа монашествующих: общежитествующие (с IV в.), те кто жили вместе (что-то вроде армии); анафореты - те, кто жили отдельно от всех. Нил же придумал скиты - поселения, где живут монахи, но маленькими группами по 5 человек. Обязательно в лесу, так как пустыни на Руси не было. «Пустынь» у нас от слова «пусто», «никого нет». Жили и питались от рук своих, весьма аскетично. «Заволжские старцы» - те, кто жил «за Волгой», то есть к северу от Валдайской возвышенности, на территории нынешней Вологодской области. А вокруг много-много скитов.

Он стал духовным вождем нестяжателей, полемизировавших с иосифлянами по поводу монастырского землевладения. На Руси потом будет 2 монастырских (церковных) устава: Иосифа Волоцкого и Нила Сорского. Самое крупное и содержательное творение Нила Сорского - Устав, называемый иногда Большим. . 2 пункта учения Нила Сорского вызывали особенное недовольство иосифлян. Во-первых, запрет монастырской собственности На церковном соборе 1503 г. старец открыто провозгласил, «чтобы у монастыря сел не было, а жили черницы по пустыням, а кормили бы себя рукоделием», физическим трудом. Во-вторых, он призывал отказаться от украшения храмов: «яко нелепо чудится делам человеческих рук и о красоте зданий своих величитися». Он считал, что внешняя обрядность не имеет такого важного значения, которое придает прежде всего внутренняя настроенность и постоянное нравственное совершенствование Нил Сорский также скептически относится к «чудесам» и даже к священным книгам - писанная книга, ... не всия божественная суть». В своем уставе Нил Сорский дает тонкий психологический анализ возникновения страстей в душе человека. Нил Сорский выделяет 5 стадий формирования страстей: «прилог» - первоначальное влечение, начальная стадия развития страсти. Сам по себе прилог не грешен, если ум не останавливается на нем, не вникает в его содержание. Прилог этически нейтрален, ибо безгрешен. Если же ум склоняется к причастию по мысли, «тогда наступает вторая стадия» - «сочетание» - соединение возникшей идеи с «произволением человека, его волей». На этом уровне возникает заинтересованность в данном образе, мысли, чувстве; это уже принятие помысла, мысленное с ним собеседование, уже зависит от вола человека и оно «не всяко безгрешно». Проще говоря, богоугодна только такая мысль, которая может быть направлена в русло благих деяний. Всякая иная мысль должна быть решительно отсечена, ибо в противном случае возникает «сложение» - третья стадия - т.е., согласие души с тем, что «глаголет вражий помысел». «Сложение» - это начало стремления, увлечения, привязанности, - «преклонение... души к явившемуся помыслу или образу». Затем наступает «пиянение» - подчинение уже внедрившемуся в сознание образу, «если пиянен будет ум, пиянены будут помыслы». Если же пиянение из временного, эпизодического становиться постоянным, неотделимым от натуры человека, то наступает заключительная стадия -- «страсть» - высшая любовь и принятие земного мира, человеческих «мечтаний». Страсть формирует нрав человека, его жизненные позиции. Нил Сорский считал, что всякое дело нужно начинать с «мудрования», рассуждения, чтобы душа не поработилась ощущениями, а уж боги очищают от «лукавых помыслов». Без мудрования губительно даже церковных книг. В делах веры существует только один критерий - Иисус Христос, Евангелие. Он считал, что через мудрование приходит разумение, а через плач утверждается благоразумение. Разумение есть раскрытие богооткровенной тайны, благоразумение - умолчание о ней, признание ее непогрешимости. Благоразумение уравновешивает ум, освобождая его от словесных форм. Оттого оно равнозначно молчальничеству, исихии. Таким образом, мистика у Нила Сорского получает своего рода логическое основание, превращается в аргументированный постулат веры.

Монахи, жившие в скитах, читали философско-богословскую литературу, были грамотными людьми. Исследовали отношение к греху, учились чувствовать, изобретали разные психотерапевтические приемы (например, молиться про себя, задерживать дыхание).

В завещании Нил Сорский написал, что «людям моего нрава молю, бросьте тело моё в глуши, чтобы звери и птицы съели его, потому что грешило оно много и недостойно погребения». На лицо чин самоумаления. «Я постараюсь поскольку в моих силах не быть сподобленной чести и века своего ни в жизни своей, ни после смерти моей».

«Далее Бог да простит всех» - это идея апокатостазиса. Эту идею ещё в конце II в. высказал христианский апологет Ориген, позже принявший мученическую смерть. Он подумал о том, как могут души праведников спокойно смотреть, скажем, на души родственников в аду. Церковь ответила жёстко, что «возрадуется праведник, когда увидит отмщение». Оригеновская идея говорит об очищении душ. Ада не будет: на страшном суде всех простят, Бог исправит недостатки людей и простит их. Бог исправит человеческие души. Не будет смысла в вечных муках. Это идея возникла. т.к. для человека с совестью видеть чужие проблемы, несчастья и мучения в аду - сложно. Церковь отвергает эту идею и объявляет ее еретической, т.к. должен быть гнев божий, а иначе чем стращать народ. Это гуманно. «Писаний много, но не все божественны» - человек сам должен думать, какое из них божественно. То, что Нил Сорский вспоминает об этом в своем завещании, хорошо характеризует его. Он был канонизирован лишь в 18 веке, т.к. церковь его недолюбливала, т.к. на соборе 1503 г. он потребует отнимать села у монастырей (а к тому времени крупные монастыри закрепостят крестьян).

8. Свободомыслие и его оценка иосифлянами и нестяжателями (Вассиан Патрикеев). Процессы над еретиками и вольнодумцами (Феодосий Косой, Максим Грек, Матвей Башкин), их влияние на духовную жизнь общества

Позиция Волоцкого заключалась в том, что церкви надлежит сдавать еретиков светской власти, а та пусть разбирается с ними сама. Отсюда берет начало недоверие простого народа к церкви.

Нестяжатели запомнятся полемикой в философской области. Главой станет Вассиан Патрикеев (около 1470 - 1532), в миру князь Василий Иванович Патрикеев. Он был из родовитой княжеской семьи, родственник великих князей, мог претендовать на московский престол. В 1499 г. он подвергся опале и был насильно пострижен в монахи Кирилло-Белозерского монастыря, где хотел даже кончить жизнь самоубийством, так как считал, что жизнь для него кончена. Но вскоре стал учеником Нила Сорского. Знакомство с Нилом Сорским определило направленность его мировоззрения. Он стал одним из наиболее ревностных приверженцев нестяжательства. Нил Сорский сделал из него книжника-писателя, далее именно он, Вассиан Патрикеев, будет возглавлять полемику с Иосифом Волоцким.

Последний будет говорить, что знает единственный способ дознания – пытку, и единственное средство исправления – казнь. На что ему Патрикеев будет писать: «Если ты требуешь, чтобы брат убивал согрешившего брата, то скоро дойдет до празднования субботы и до всего, что в Ветхом Завете ненавистно Богу». Т.е он объясняет, что жестокость и резкость - это не христианская позиция. Он рассказывает, как один архиепископ связал «Двух людей и сжег их в молитвах». Далее он говорит, что грешников прощать, а не корить их смертью - вот христианская позиция. «Если бы ты не знал, следовало бы тебе объяснить, где в Евангельском богословском предании есть жизнь». «Не говорят хорошее те, кто не имеют власти над своим рассудком, тоже случилось и с церковнослужителями, - пишет он. Вассиан четко говорит о том, что если занимаешься денежными делами, то причем здесь святость, вера, 6лагодать? «И о тех бы говорите как о еретиках, и один только я заступаюсь за них. Правильно было бы, говорю, наказывать их, а не умерщвлять. Как вы хотите, мудрствуя от чрева. вашего, чем об установлении святых отцов, говоря не по писанине? Не надо убивать еретика, ибо вражда непримиримая с тем в мире начнется. Если вы захотите взять оружие и убить им еретика, то неизбежно многие святые с ним погибнут, ибо так вы отщепите зерно от плева». Он говорит о том, что в духовной сфере нельзя до конца регламентировать мысли. Жесткая регламентация очень трудна. «Еретики, - говорит он, - это люди, которые думают не так, как мы. Значит, если человек думает не так, как любой другой, он - еретик, но это совсем не так. Некоторые не понимают этого до сих пор. В своих «Прениях с Иосифом Волоцким», построенных в форме опровержений вождя - стяжателя. После краткого вступления следует основной текст, где попеременно приводятся тезисы Иосифа Волоцкого и их критика Вассианом Патрикеевым. Полемика касается отношения к еретикам, монастырского землевладения, авторитарности библейских книг и постановлений вселенских соборов. Вассиан считает противозаконным устанавливать новые правила сверх канонических, ибо это приводит к произволы церковных властей и злоупотреблениям. Невинно казненных еретиков он считает мучениками. Вассиан вступается за своего учителя Нила Сорского и отвергает обвинения в непочитании русских чудотворцев, бросая резкие слова своему оппоненту. Жизнь Вассиана Патрикеева оборвалась трагически: победившие иосифляне добились осуждения Вассиана на соборе 1531 г. Вассиана обвинили том, что он постановления русских соборов «злыми и развращенными называл…. Христа именовал тварию», использовал «елинских мудрецов учения»: Аристотеля, Гомера, Платона, развращал последователей своим учением. Вассиан был сослан в их цитадель – Иосифо- Волоцкий монастырь, где они, как напишет князь Курбский, «по малу времени его уморили».

Максим Грек (1470-1556), в миру Михаил Триволис, греческий монах, из знатного рода, уроженец г. Арты, он получил прекрасное домашнее образование, для продолжения которого выехал в Северную Италию, именно сюда приезжали греки после падения Византии; для того, чтобы получить хорошее образование, в Италию он поступает В Университет (католический монастырь), стал монахом, примкнул к великому итальянскому проповеднику Савонарола, борьба для которого кончилась плохо, т.к. его сожгли. Максим Грек в 1517 г. приезжает на Русь в качестве переводчика, и здесь он был очень хорошо принят. К нему приставили много хороших людей (Артемий Троицкий, Вассиан Патрикеев). И все было бы хорошо, если бы он не примкнул к нестяжателям и попал под суд, как еретик. На него было собрано масса доносов, но не было доказательств и тогда нашли ошибку в его переводе (он написал не "сидевшую одесную отца», а «сидевший одесную отца») – это, в их понимании, было отрицанием вечности Бога. А это уже была серьезная ересь, и за это его упекли в иосифлянский монастырь, где он за один год чуть не погиб от холода, голода, без света. Потом его решили окончательно засудить и послали в другой монастырь - Тверской - здесь он начинает писать и становится одним из самых почитаемых философов на Руси. Здесь он проживает 20 лет своей жизни. В это время иосифляне расправляются с Вассианом и отправляют его в тот же монастырь, где был Грек, Грека, убирают оттуда, Вассиан же погибнет в церкви голодной смертью. Под конец жизни Максима Грека игуменом монастыря становится нестяжатель, и он забирает труды Грека. Последние годы своей жизни Максим Грек будет жить в почете, т.к. будет под крылом у главы нестяжателей. В этом монастыре его будут посещать Андрей Курбский, Иван Грозный.

Идеи. Максим обнаружит уклонения русской церкви во внешнюю сторону, обрядоверие: богослужебная часть (литургия, храм, церковное пение) внешне чисто обрядна и за это отвечает дьякон (богословская сторона – внутреннее, то, что говорят не важно, важно как). Так вот Максим Грек обнаружит, что богослужебная сторона развита во вред богословской (что говорят не важно, главное как), он обнаружит слабость богословия: внутреннего содержания нет. Ушла суть – ради чего говорится? Максим Грек объясняет это все таким образом, - что нет икон, священники учатся при монастырях, грамоте «мало-помалу», заучивают тексты наизусть, и это со временем забывается. Максим Грек объясняет, что так нельзя, потому что должен быть смысл происходящего, ведь церковь превращается в ритуал. Это очень важно для церкви, но они этого не оценят. Духовенство на севере, в нестяжательских монастырях, иосифляне будут уделять время лишь внешней стороне.

Феодосий Косой . Вершиной еретической мысли русского Средневековья является «новое учение» Феодосия Косого. Он был холопом московского боярина, бежал из кабалы и принял постриги в одном из нестяжательских монастырей в Белозерье. Глубоко изучив Священное Писание и сопоставив его с действительным положением вещей, он потом из него черпал аргументы для обличения социального неравенства. Он считал основным положением Священного писания заповедь «возлюби ближнего». Феодосий создал «новое учение», выражавшее интересы бедного крестьянства, развивал идею о «духовном разуме», о равенстве людей: «все люди едино суть у Бога, и татарове, и немцы и прочие...» Сперва он проповедовал среди монахов, а затем стал учить своей ереси и мирян. В 1554г. он был схвачен и предан суду церковного собора. Однако ему вместе с двумя единомышленниками удалось бежать из под стражи в Литву, на территорию нынешней Белоруссии. И здесь он продолжал смело и энергично проповедовать свои идеи, в стал одним из вольнодумцев. Зиновий Отенский (церковный обличитель Феодосия Косого) обличению «безбожия» Феодосия Косого посвятил два обширных сочинения: «Истины показания к вопросившим о новом учении» и «Послание многословное», являющееся основными источником сведений о ереси холопа. Моменты учения: Он отрицал божественность Христа. Он полагал, что в основе бытия лежат элементы или стихии: «суши, мокра, студено, вода, воздух, огонь, кои суть не сотворены и вечны». Зиновий Отенский опровергает это мнение Косого, прибегая к следующей аргументации, выдвинутой еще Аристотелем: противоположности не могут существовать одна рядом с другой, не уничтожая друг друга. На его взгляд нам только кажется, что стихии никем не сотворены и пребывают изначально. Этого не может быть, т.к. вода губит огонь, огонь погубит воду. Судя по всему, «самобытие мира» Феодосий выводит главным образом из идеи неизменности стихий. «Но если бы стихии не изменялись, то не возникли бы и веши, - говорит 3иновий, - все изменяется, а все, что меняется, движется, обладает началом, каковым и является Бог». Феодосий также отвергал учение о боговоплощении, усматривал в нем возможность многобожия. Отсюда следовал важный вывод: раз Бог сущностно не соединялся с плотью, значит, и почитание его не может быть обрядовым, внешним. На этом основание Феодосий признавал «незаконным» существование церковных храмов, молитвам он предпочитал «чистое сердце» и «отступление от неправды». Подвергал сомнению постные дни: «Кто дни разделил на постные и не постные? Дни изначально Богом одинаковы сотворены». Для него ничего не значили все церковные таинства – священство, причащение, пение, покаяние. Словом, Феодосий был решительным противником церковной религиозности, трактуя «истинную веру» исключительно в контексте морального совершенства и «правды». Человек, по его мнению, сотворен свободным, и никто не вправе требовать от него покорения, ни светская, ни духовная власть, само существование которых противно божественным заповедям. Таким был завет, проповедованный Феодосием Косым, недавним «рабом», освободившимся из неволи «мужеством и разумом» своим. Он и его единомышленники были предтечами крестьянских восстаний в России XVII - XVIII вв.

Матвей Башкин. Созванный в 1490 году церковный собор осудил ересь. Заговорщики были казнены, многие угодили в монастырские тюрьмы. Однако церковь была озабочена ростом еретичества. Идеи стригольников и «жидовствующих» находили свое продолжение в учении дворянства. Матвей Башкин и примкнувшие к нему в критике церкви опирались на Священное Писание, в особенности на Евангелие, из которого черпали аргументы для обличения социального неравенства. Считая основным положением Святого Писания заповедь «возлюби ближнего своего», Башкин указывал на недопустимость владения подобными себе людьми. Сам отпустил на волю тех, кто был в кабальной зависимости у него. Церковь обвинила его в «развратном толковании Евангелия» и по указанию Ивана IV был схвачен. В религиозной форме повторил идеи Кирилла Туровского о зависимости духовного мира человека от телесного. Аргумент таков: Бог сперва сотворил тело Адаму, а уж после вдохнул в него душу, т.к. «вся духовная от телесная рождается», как «от зерна колос происходит».

Одним из последствий победы иосифлян станет процесс вынужденного ухода гуманизма в подполье, тогда как на поверхности останутся антигуманизм и стяжательство.

9. Христианский гуманизм и антигуманизм в Московской Руси (Арсений Троицкий, «Домострой» Сильвестра). Политико-идеологическая полемика между Иваном Грозным и Андреем Курбским.

В «письме Иосифа Волоцкого княгине Глинской» говорится, что 20 рублей на поминовение души её мужа – это не грабеж, а договор, так как священник даром ни одной службы не служит». Иосифляне победят физически, а вот духовно победа останется за нестяжателями. Все авторы того времени – нестяжатели.

Нестяжатели подарят нам ещё одну фигуру – Арсения Троицкого . Он станет игуменом Троице-Сергиева монастыря и станет играть важную роль в церковно- политической жизни 16в. Здесь он примет Максима Грека, где тот доживёт остаток своих дней. Возглавив Троице-Сергиеву лавру, он год не будет принимать ни одного земельного вклада, таким образом, внедряя нестяжательное православие. В итоге, монахи засыплют начальство доносами на него, и Арсений вынужден будет бежать на Север. Но его вернут и осудят: в 1553г. привлекут к соборному суду за то, что он критиковал «любостяжательное монашество», его захотят обвинить в ереси за то, что он сказал: «сожгли… и сами не знают, за что сожгли». Арсения осудили и сослали в Соловецкий монастырь, откуда он сумел сбежать в Литву вместе с еретиком Феодосием Косым. Там он будет самым крупным борцом за русскую веру. Иосифлянские священники не были способны спорить (они были посажены на свои места, но сами толком ничего не знали). На территориях, захваченных Польшей, будет установлена уния (православие соединится с католицизмом) и литовская верхушка перейдёт на сторону Польши и будет бороться во главе с Арсением. В итоге низы будет православными, верхи – «лишь бы платили». Основу учения Троицкого составляют вопросы морали, нравственности. В каждом человеке, на его взгляд, изначально присутствует наклонность к добру. Её видимым образом является любовь к ближнему. Это самая естественная добродетель, под влиянием которой творятся все благие дела в мире. Злоба же возникает в результате умаления добродетели. Причина зла – сам человек; в отличии от всех живых существ, человек – единственный кого божественное провидение предоставило самому себе. Свобода воли и даёт начали либо любви к ближнему, либо человеческой злобе. Арсений рассматривал страсть как извращение естества, приходящее от нашего небрежения. В вере человек обретает истинный разум, способный противостоять «суетному разуму» мирских наук, философии. Таким образом, для Арсения Троицкого оставался незыблемой основой постулат исхаизма о богооткровенной сущности христовых заповедей, неприменимости к ним рационального мышления, логики.

«Домострой Сильвестра» . Домострой – книга по домоводству. Но славянофилы не признавали её христианской книгой, так как в ней разрешено сечь жену и бить сына из-за страха божьего. Домострой создался в результате того, что строгой регламентации подвергалась частная жизнь граждан Российского государства. Различают раннюю, новгородскую редакцию и основную, принадлежавшую царскому духовнику попу Сильвестру, переработавшему текст в духе реформ Ивана Грозного и добавившему назидательное поучение в форме поучения к своему сыну Анфиму. По мысли составителя, «книга…имеет в себе вещи полезные, во учение и наказание всякому христианину, мужу и жене, и чадам, и рабам, и рабыням». Домострой Сильвестра состоит из 64 глав, включающих «духовное строение» (гл.1-15) о почитании веры, «мирское строение» (гл. 10-29) об организации семейной жизни, «домовое строение» (гл. 30-63) о ведении хозяйства со множеством практических советов. Текст написан ярким, образным языком, с приведением изречений не только из обыденной, житейской мудрости, но и с умелой вставкой афоризмов. Он сравним по своему воспитательному значению с сочинениями Ксенофанта «О хозяйстве». В центре внимания Сильвестра создание образцового «подворья», крепкой, зажиточной, подчиненной хозяину семье, где все домочадцы с самого раннего утра заняты делом, где нет праздности, пересудов, взаимных обид и свар, где дом представляют полную чашу и воплощение порядка. Каждый член семьи должен быть гостеприимен, щедр, милостив, терпелив, недосадлив, не гордец, не златолюбец. Властям следует повиноваться. Дом украшенным и чистым иметь. Родители отвечают перед Богом за детей своих, дети же должны повиноваться родителям и почитать их. Порицаются те, кто чинит всякую неправду и насилие, обиду, захватывает чужое имущество, ссориться с соседями, ведет недостойный образ жизни. Заканчивается «Домострой» «указом свадебного чина». «Домострой» несомненно имел воспитательное значение, он был своеобразным кодексом феодального образа жизни, выражал идеал домашнего устройства и индивидуального хозяйства. Но в Новое время он стал рассматриваться как идеализация патриархальной, ограниченной стенами дома, жизни, как система жесткого подчинения членов семьи её главе, жены – мужу, детей – родителям.

«Политико- идеологическая полемика между Иваном Грозным и Андреем Курбским» . Возникает своеобразный тип полемики между Грозным и Курбским. Знаменитая их переписка есть попытка спора на важные темы: проблемы общественного устройства и путей развития России стоят в центре этой переписки. Есть три письма Курбского и два – Грозного. Иван IV, когда был молодым, хорошо начинал своё правление, очень известен по своим войнам. Стоглавый Собор тоже содержал в достаточной мере важные вещи, с точки зрения развития церковного духовенства, но потом начались погромы, избиения. Этому историки не могут найти объяснения, не найти мотива действий. Грозный был по типу отклонений параноик - это человек, психологическое состояние которого характеризуется стремлением создать сверх ценные идеи. Основная идея для параноика – это идея о высоком предназначении его личности, тот, кто с этим не согласен, в лучшем случае плохой человек, в худшем случае, - его личный враг. Сталин видел в Грозном своё отражение, он был для него своего рода оправдательным документом, индульгенцией. Но Сталин мог вовремя остановиться и выпустить из лагеря маршала Рокоссовского и других. А Грозный не смог и проиграл Ливонскую войну. Андрей Курбский был его военачальником и когда понял, что его могут схватить, уехал в Литву. Курбский писал, что Грозный лишил его светской Руси и что ему (царю) нужно бояться и мёртвых людей. Также он говорит, что он не один такой, таких, как он, много. Грозный ответил: «Горе царству, коли владеют многие». Божье наставленье ему, а другим оно не требуется, жалую и казню своих подданных без отчета». Господь на небе, на земле властвуют люди. Он как бы нарушил сферу ответственности.

В полемике с Курбским Грозный на первый план выдвигает вопрос о статусе светской власти. Идеалом Курбского была сословная монархия. Он говорил, что царь должен править государством «не токмо по совету всех», «но и всенародно». Бог судит «не по богатству внешнему и силе царства, но по правости душевной; ибо не зрит бог на могущество и гордость, но на правость сердечную». В представлении Курбского правость – это правда, закон, они-то и должны определять склад государственного правления. И князь неустанно отстаивал эту идею в посланиях к московскому самодержцу. Для Грозного было неприемлемо всякое совластие, ограничение его воли. Отвергая сословно-представительские учреждения, он категорически утверждал, что российская земля «правится» лишь своими государями, а не князьями, воеводами или стражниками. Также Иван Грозный говорил о соотношении светской и духовной власти. По его мнению, «святительная власть и царское правление» существенно различны. Священники спасают души верующих, и оттого они могут быть наказуемы за свои мирские прегрешения. Царь, напротив, заботится о блага своих подданных, действуя и страхом, и запрещением, и обузданием. Его нельзя обвинить в преступлениях, нельзя бесчестить. Следовательно, царство выше священства, достойней его. Курбский обвиняет Грозного в жестокости, необузданности и других грехах. Что насчёт этой переписки, то вряд возможно встать на чью-либо сторону. Грозный не хороший, Курбский не хороший (однако нельзя его обвинять в том, что он уехал). Карамзин писал по этому поводу: «Бегство не всегда измена, гражданские законы не могут быть сильнее естественных». Но горе гражданину, который за тирана мстит отечеству. Это значит, что, конечно, Грозный плох, но перейдя на другую сторону, Курбский становится военачальником польской стороны. «Он лишил себя выгоды быть правым и главного утешения в бедствиях, внутреннего чувства добродетели, - писал Карамзин. – Он мог без угрызений совести искать убежища в самой Литве, к несчастью…пристал к врагам отечества». Казалось бы, есть плохой человек, борись с ним, но очень часто возникает борьба со всеми, а не с одним. Например, в 30-е годы Бухарин был отправлен в Париж. Он понимал, что дни его сочтены. Париж был для него городом его юности. Что ему мешало остаться и идти после вместе Гитлером против отечества. Он не остался, он не смог этого сделать.

В 16 веке было 2 изменника: и тот и другой значительные люди. Курбский будет долго жить в Польше. Он будет нужен польскому королю, ему дадут город и поместье. Он женится на польской графине, будет бить её, она подавать на него в суд, он же в суде будет оправдываться «мол жну не бил, а плеткой стегал вежливенько». Он же московский барин, и уехав, не смог превратиться в другого человека. Жена с ним развелась. Курбский получил во владение г. Полоцк, но его все считали предателем. От этого он много пил и воевал с соседями, которые считали его ниже себя. Его же буйный нрав не мог с этим смириться. Ему как-то нужны были деньги в долг, но никто не дал, тогда он всех загнал в пруд с пиявками, пока те не согласились одолжить ему. Курбского считали на Руси предателем наравне с Каталихиным, который служил в посольском приказе. Он продался шведам, стал им сообщать информацию, потом к ним бежал, где по их же просьбе написал книгу «О быте и нравах Руси». Но он плохо кончил: однажды во время пьянки зарезал хозяйку, у которой жил, и шведы его осудили вполне по европейским меркам – отсекли голову. Она до сих пор стоит в музее естественных наук с надписью «русский московит».

НИЛ СОРСКИЙ (в ми-ру Ни-ко-лай Май-ков) - русский пра-во-слав-ный по-движ-ник, ду-хов-ный пи-са-тель, бо-го-слов, свя-той.

Све-де-ния о жиз-ни Нила Сорского край-не скуд-ны, основным ис-точ-ни-ком яв-ля-ет-ся «По-весть о Ни-ло-Сор-ском ски-те», со-хра-нив-шая-ся в ру-ко-пи-си XVII века. Про-ис-хо-дил из се-мьи московских дья-ков [его брат Ан-д-рей Фё-до-ро-вич Май-ко (умер 1502/1503 годы) был дья-ком великих кня-зей мо-с-ков-ских Ва-си-лия II Ва-силь-е-ви-ча Тём-но-го и Ива-на III Ва-силь-е-ви-ча ]. По-лу-чил хо-ро-шее об-ра-зо-ва-ние.

Мо-на-ше-ский по-стриг при-нял в мо-ло-до-сти в Ки-рил-ло-Бе-ло-зер-ском мо-на-сты-ре. Пос-ле 1475 года Нил Сорский от-пра-вил-ся па-лом-ни-ком в Кон-стан-ти-но-поль и на Афон; воз-мож-но, по-се-щал так-же Па-ле-сти-ну; в афон-ских мо-на-сты-рях изу-чал прак-ти-ку «ум-но-го де-ла-ния» (см. Иси-хазм). К 1489 году вер-нул-ся на Русь, в 15 вер-стах от Ки-рил-ло-Бе-ло-зер-ско-го мон., на р. Со-ра, ос-но-вал скит в со-от-вет-ст-вии с прин-ци-па-ми древ-не-го скит-ско-го жи-тель-ст-ва. Сор-ский скит был ос-вя-щён в честь празд-ни-ка Сре-те-ния Гос-под-ня. Ке-льи, в ко-то-рых мо-на-хи жи-ли стро-го по од-но-му, стоя-ли на не-боль-шом уда-ле-нии друг от дру-га. На служ-бу ино-ки со-би-ра-лись два-ж-ды в не-де-лю: с суб-бо-ты на вос-кре-се-нье и со сре-ды на чет-верг (ес-ли на не-де-ле слу-чал-ся дву-на-де-ся-тый празд-ник, то все-нощ-ная со сре-ды на чет-верг от-ме-ня-лась). Основное вре-мя по-свя-ща-лось мо-лит-ве, ру-ко-де-лию, чте-нию Свя-щен-но-го Пи-са-ния и тво-ре-ний от-цов Церк-ви; об-щих по-слу-ша-ний в ски-ту не бы-ло, т. к. ус-тав за-пре-щал мо-на-хам дол-гое пре-бы-ва-ние вне ке-льи.

В 1490 году Нил Сорский уча-ст-во-вал в цер-ков-ном со-бо-ре, осу-див-шем ересь «жи-дов-ст-вую-щих». В це-лях борь-бы с ере-сью Нил Сорский в со-труд-ни-че-ст-ве с Ни-лом По-ле-вым соз-дал па-рад-ный спи-сок Крат-кой ре-дак-ции «Кни-ги на ере-ти-ков» («Про-све-ти-те-ля») прп. Ио-си-фа Во-лоц-ко-го. Нил Сорский пе-ре-пи-сал и от-ре-дак-ти-ро-вал 3-том-ный «Со-бор-ник» жи-тий; све-ряя раз-ные спи-ски, он ис-прав-лял ошиб-ки, вос-ста-нав-ли-вал ла-ку-ны в тек-стах. В 1503 уча-ст-во-вал в цер-ков-ном со-бо-ре, на ко-то-ром Иван III Ва-силье-вич по-ста-вил во-прос о се-ку-ля-ри-за-ции цер-ков-ных и мо-на-стыр-ских зе-мель. Со-глас-но не-ко-то-рым ис-точ-ни-кам, Нил Сорский всту-пил в по-ле-ми-ку с Ио-си-фом Во-лоц-ким , ко-то-рый от-стаи-вал пра-во мо-на-сты-рей вла-деть вот-чи-на-ми. Уче-ние и ас-ке-тическая прак-ти-ка Нила Сорского ста-ли вер-ши-ной идео-ло-гии не-стя-жа-те-лей.

Основные со-чи-не-ния Нила Сорского - «Пре-да-ние уче-ни-ком» и гла-вы «От пи-са-ний свя-тых отец о мыс-лен-ном де-ла-нии...» (из-вест-но как «Ус-тав»). «Пре-да-ние...» пред-став-ля-ет со-бой мо-на-стыр-ский ти-пи-кон и со-дер-жит осн. пра-ви-ла жиз-ни в ски-ту. В гла-вах «О мыс-лен-ном де-ла-нии…» ана-ли-зи-ру-ет-ся при-ро-да вось-ми гре-хов-ных стра-стей че-ло-ве-ка и пред-ла-га-ют-ся спо-со-бы их пре-одо-ле-ния, ос-нов-ным из ко-то-рых яв-ля-ет-ся очи-ще-ние по-мы-слов, т. е. «ум-ное де-ла-ние». Вер-ши-ной та-кой прак-ти-ки, по уче-нию Нила Сорского, счи-та-ет-ся «ум-ная мо-лит-ва», бо-го-об-ще-ние. Ас-ке-тические взгля-ды Нила Сорского не яв-ля-ют-ся ори-ги-наль-ны-ми, од-на-ко но-виз-на его со-чи-не-ния со-сто-ит в том, что в нём осу-ще-ст-в-лён син-тез свя-то-оте-че-ско-го уче-ния о вось-ми стра-стях с тво-ре-ния-ми св. Гри-го-рия Си-наи-та об «ум-ной мо-лит-ве». Нилу Сорскому при-над-ле-жат так-же 4 по-сла-ния о ду-хов-ной жиз-ни мо-на-ха (од-но из них ад-ре-со-ва-но Вас-сиа-ну Пат-ри-кее-ву). Вы-ше всех доб-ро-де-те-лей Нил Сорский ста-вил сми-ре-ние. В сво-ём «За-ве-ща-нии» он про-сил бра-тию ски-та бро-сить его те-ло в ров или по-хо-ро-нить без вся-кой чес-ти. Нил Сорский был по-гре-бён в ос-но-ван-ном им ски-ту ря-дом с церковью Сре-те-ния Гос-под-ня.

Ка-но-ни-зи-ро-ван в 1650-х годах; день па-мя-ти по ка-лен-да-рю Русской пра-во-слав-ной церк-ви - 7(20) мая.

Сочинения:

Пре-да-ние и Ус-тав. СПб., 1912;

Со-бор-ник Ни-ла Сор-ско-го / Сост. Т. П. Лен-нг-рен. М., 2000-2004. Ч. 1-3;

Пре-по-доб-ные Нил Сор-ский, Ин-но-кен-тий Ко-мель-ский. Соч. / Под-гот. Г. М. Про-хо-ров. СПб., 2005.

Знаменитый деятель русской церкви. Сведения о нем скудны и отрывочны. Род. около 1433 г., принадлежал к крестьянскому роду; прозванье его было Майков. До поступления в монашество Нил занимался списыванием книг, был "скорописцем". Более точные сведения застают Нила уже иноком. Постригся Нил в Кирилло-Белозерском монастыре, где со времен самого основателя хранился глухой протест против землевладельческих прав монашества. Преподобный Кирилл сам не раз отказывался от сел, которые предлагались его монастырю благочестивыми мирянами; те же взгляды были усвоены и его ближайшими учениками ("заволжские старцы"; см.). Совершив путешествие на Восток, в Палестину, Константинополь и Афон, Нил особенно долго пробыл на Афоне, и едва ли не Афону был больше всего обязан созерцательным направлением своих идей.

Нил Сорский. Икона с житием

По возвращении в Россию (между 1473 и 89 гг.) Нил основывает скит, собирает около себя немногочисленных последователей, "которые были его нрава", и отдается замкнутой, уединенной жизни, интересуясь в особенности книжными занятиями. Все действия свои он старается обосновать на непосредственных указаниях "божественного писания", как единственного источника познания нравственных и религиозных обязанностей человека. Продолжая заниматься перепиской книг, он подвергает списываемый материал более или менее тщательной критике. Он списывает "с разных списков, тщася обрести правый", делает свод наиболее верного: сличая списки и находя в них "много неисправленна", старается исправить, "елико возможно его худому разуму". Если иное место ему кажется "неправым", а исправить, не по чему, он оставляет в рукописи пробел, с заметкой на полях: "От зде в списках не право", или: "Аще где в ином переводе обрящется известнейше (правильнее) сего, тамо да чтется", - и оставляет так пустыми иногда целые страницы. Вообще он списывает только то, что "по возможному согласно разуму и истине...". Все эти черты, резко отличающие характер книжных занятий Нила Сорского и самый взгляд его на "писания" от обычных, господствовавших в его время, не могли пройти для него даром. Несмотря на свои книжные занятия и любовь к замкнутой, уединенной жизни, Нил Сорский принял участие в двух важнейших вопросах своего времени: об отношении к так наз. "новгородским еретикам" и о монастырских имениях. В первом случае, его влияние (вместе с учителем его Паисием Ярославовым) мы можем только предполагать; во втором случае, напротив, он выступил инициатором. В деле о новгородских еретиках и Паисий Ярославов, и Нил Сорский держались, по-видимому, более веротерпимых взглядов, чем большинство тогдашних русских иерархов, с Геннадием новгородским и Иосифом Волоцким во главе. В 1489 г. новгородский архиерей Геннадий, вступая в борьбу с ересью и сообщая о ней ростовскому архиепископу, просит последнего посоветоваться с жившими в его епархии учеными старцами Паисием Ярославовым и Нилом Сорским и привлечь их к борьбе. Геннадий и сам хочет поговорить с учеными старцами и приглашает их даже к себе. Неизвестны результаты стараний Геннадия: кажется, они были не совсем таковы, как он желал. По крайней мере, больше мы не видим никаких сношений Геннадия ни с Паисием, ни с Нилом; к ним не обращается и главный борецс ересью, Иосиф Волоколамский. Между тем, оба старца не относились к ереси безучастно: оба они присутствуют на соборе 1490 г., разбиравшем дело еретиков, и едва лине влияют на самое решение собора. Первоначально все иерархи "стали крепко" и единогласно заявили, что "вся (всех еретиков) сожещи достоит" - а в конце собор ограничивается тем, что проклинает двух-трех попов-еретиков, лишает их сана и отсылает обратно к Геннадию. Важнейшим фактом жизни Нила Сорского был его протест против землевладельческих прав монастырей, на соборе 1503 г. в Москве. Когда собор уже близился к концу, Нил Сорский, поддерживаемый другими кирилло-6елозерскими старцами, поднял вопрос о монастырских имениях, равнявшихся в то время трети всей государственной территории и бывших причиной деморализации монашества. Ревностным борцом за идею Нила Сорского выступил его ближайший "ученик", князь-инок Вассиан Патрикеев. Нил Сорский мог видеть только начало возбужденной им борьбы; он умер в 1508 г. Перед кончиной Нил написал "Завещание", прося своих учеников "повергнуть тело его в пустыне, да изъедят é зверие и птица, понеже согрешило к Богу много и недостойно погребения". Ученики не исполнили этой просьбы: они с честью похоронили его. Неизвестно, был ли Нил Сорский канонизован формально; в рукописях изредка встречаются следы службы ему (тропарь, кондак, икос), но, кажется, это было лишь местной попыткой, да и то не утвердившейся. Зато на всем протяжении нашей древней литературы лишь за одним Нилом Сорским, в заглавиях его немногочисленных сочинений, осталось имя "великого старца".

Нил Сорский. Икона 1908 г.

Литературные произведения Нила Сорского состоят из ряда посланий к ученикам и вообще близким людям, небольшого Предания ученикам , кратких отрывочных Заметок , более обширного Устава , в 11 главах, и предсмертного Завещания. Дошли они в списках XVI - XVIII вв. и все изданы (большинство и важнейшие - крайне неисправно). Главным сочинением Нила является монастырский устав, в 11 главах; все остальные служат как бы дополнением к нему. Общее направление мыслей Нила Сорского - строго аскетическое, но в более внутреннем, духовном смысле, чем понимался аскетизм большинством тогдашнего русского монашества. Иночество, по мнению Нила, должно быть не телесным, а духовным, и требует не внешнего умерщвления плоти, а внутреннего, духовного самосовершенствования. Почва монашеских подвигов - не плоть, а мысль и сердце. Намеренно обессиливать, умерщвлять свое тело излишне: слабость тела может препятствовать в подвиге нравственного самоулучшения. Инок может и должен питать и поддерживать тело "по потребе без мала", даже "успокоивать его в мале", снисходя к физическим слабостям, болезни, старости. Непомерному пощению Нил не сочувствует. Он враг вообще всякой внешности, считает излишним иметь в храмах дорогие сосуды, золотые или серебряные, украшать церкви: еще ни один человек не осужден Богом за то, что он не украшал храмов. Церкви должны быть чужды всякого великолепия; в них нужно иметь только необходимое, "повсюду обретаемое и удобь покупаемое". Чем жертвовать в церкви, лучше раздать нищим. Подвиг нравственного самосовершенствования инока должен быть разумно-сознательным. Инок должен проходить его не в силу принуждений и предписаний, а "с рассмотрением" и "вся с рассуждением творити". Нил требует от инока не механического послушания, а сознательности в подвиге. Резко восставая против "самочинников" и "самопретыкателей", он не уничтожает личной свободы. Личная воля инока (а равно и каждого человека) должна подчиняться, по взгляду Нила, только одному авторитету - "божественных писаний". "Испытание" божественных писаний, изучение их - главная обязанность инока. Недостойная жизнь инока, да и вообще человека, исключительно зависит, по мнению Нила, "от еже не ведети нам святая писания...". С изучением божественных писаний должно быть, однако, соединено критическое отношение к общей массе письменного материала: "писания многа, но не вся божественна". Эта мысль о критике была одной из самых характерных в воззрениях и самого Нила, и всех "заволжских старцев" - и для тогдашнего большинства грамотников совершенно необычной. В глазах последних всякая вообще "книга" являлась чем-то непререкаемым и боговдохновенным. И книги Св. Писания в строгом смысле, и творения отцов церкви, и жития святых, и правила св. апостолов и соборов, и толкования на эти правила, и добавления к толкованиям, явившиеся впоследствии, наконец, даже и разного рода греческие "градстии законы", т. е. указы и распоряжения византийских императоров, и другие дополнительные статьи, вошедшие в Кормчую - все это в глазах древнерусского читателя являлось одинаково неизменным, одинаково авторитетным. Иосиф Волоколамский, один из ученейших людей своего времени, прямо, напр., доказывал, что упомянутые "градстии законы" "подобни суть пророческим и апостольским и св. отец писаниям", а сборник Никона Черногорца (см.) смело называл "боговдохновенными писаниями". Понятны, поэтому, укоры со стороны Иосифа Нилу Сорскому и его ученикам, что они "похулиша в русской земле чудотворцев", а также тех, "иже в древняя лета и в тамошних (иностранных) землях бывших чудотворцев, чудесем их вероваша, и от писания изметаша чудеса их". Одна попытка сколько-нибудь критического отношения к списываемому материалу казалась, таким образом, ересью. Стремясь к евангельскому идеалу, Нил Сорский - как и все направление, во главе которого он стоял, - не скрывает своего осуждения тем нестроениям, которые он видел в большинстве современного русского монашества. Из общего взгляда на сущность и цели иноческого обета непосредственно вытекал энергический протест Нила против монастырских имуществ. Всякую собственность, не только богатство, Нил считает противоречащей иноческим обетам. Инок отрицается от мира и всего, "яже в нем" - как же он может после этого тратить время на заботы о мирских имуществах, землях, богатствах? Иноки должны питаться исключительно своими трудами, и даже подаяния могут принимать только в крайних случаях. Они не должны "не точию не имети имения, но ни желати то стяжавати"... Обязательное для инока столь же обязательно и для монастыря: монастырь есть лишь собрание людей с одинаковыми целями и стремлениями, и предосудительное иноку предосудительно и для монастыря. К отмеченным чертам присоединялась, по-видимому, уже у самого Нила религиозная терпимость, столь резко выступившая в писаниях его ближайших учеников. Литературным источником сочинений Нила Сорского был целый ряд патристических писателей, с творениями которых он познакомился особенно во время пребывания своего на Aфоне; ближайшее влияние на него имели сочинения Иоанна Кассиана Римлянина, Нила Синайского, Иоанна Лествичника, Василия Великого, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова и Григория Синаита. На некоторых из этих писателей Нил Сорский особенно часто ссылается; некоторые сочинения их и по внешней форме, и по изложению особенно близко подходят, напр., к главному сочинению Нила Сорского - "Монастырскому уставу". Ни одному из своих источников Нил, однако, не подчиняется безусловно; нигде, напр., он не доходит до тех крайностей созерцания, которыми отличаются сочинения Симеона Нового Богослова или Григория Синаита.

Монастырский устав Нила Сорского, с присоединением в начале "Предания учеником", издан Оптиной пустынью в книге "Преподобного Нила Сорского предание учеником своим о жительстве скитском" (М., 1849; без всякой научной критики); послания напечатаны в приложении к книжке: "Преподобный Нил Сорский, первооснователь скитского жития в России, и его устав о жительстве скитском в переводе на русский язык, с приложением всех других писаний его, извлеченных из рукописей" (СПб., 1864; 2 изд. M., 1869; за исключением "Приложений", все остальное в этой книжке не имеет ни малейшего научного значения).

Литература о Ниле Сорском подробно изложена в предисловии к исследованию А. С. Архангельского: "Нил Сорский и Вассиан Патрикеев, их литературные труды и идеи в древней Руси" (СПб., 1882).

А. Архангельский .

Жизнеописание

Социальное происхождение преподобного Нила точно неизвестно. Сам себя он называл «невежей и поселянином» (в письме Гурию Тушину), но из этого не следует его крестьянское происхождение: самоуничижительные эпитеты характерны для такого рода литературы. Сам же преподобный Нил по этому поводу говорил: «Аще кто от родителей явленных мира, или сродники име от преимущихъ въ славе мира, или самъ в сану коемъ или в чести в миру бе. И сиа безумие суть. Сия бо сокрывати подобает». С другой стороны известно, что до пострига будущий подвижник служил подьячим, занимался списыванием книг, был «скорописцем». В сборнике Германа Подольного , одного из близких Нилу монахов Кирилло-Белозерского монастыря под 1502 годом сообщается о преставлении «Нилова брата» - Андрея, который был пострижен там с именем Арсений. Андрей Фёдорович Майко личность известная. Это один из видных дьяков при правительствах Василия II и Ивана III . Его имя часто встречается в документах тех лет. Андрей Майко стал родоначальником дворянского рода Майковых . Таким образом, Николай Майков был образованным горожанином и относился к служилому сословию.

Пострижен Нил Сорский был в Кирилло-Белозерском монастыре при игумене Кассиане, постриженнике Спасо-Каменного монастыря . Временем его пострига можно считать середину 50-х годов.

По всей видимости, в монастыре Нил занимал заметное положение. Ряд монастырских документов от 1460 года до 1475 года имя Нила называется среди монастырских старцев, решавших хозяйственные вопросы. Возможно, другим монастырским послушанием будущего святого было списывание книг. Во всяком случае, его почерк угадывается в ряде рукописей из библиотеки Кирилова монастыря.

Примерно между 1475-1485 годами преподобный Нил вместе со своим учеником Иннокентием Охлябиным совершил длительное паломничество в Палестину , Константинополь и на Афон . Долгое время Нил Сорский пробыл на Афоне , где основательно познакомился со скитским устройством.

После возвращения в Россию на реке Соре, в небольшом удалении от Кирилова монастыря, Нил основал скит (впоследствии Нило-Сорская пустынь). В основу устройства скита были положены традиции скитского жительства древних скитов Египта, Афона и Палестины. От желающего подвизаться в скиту преподобного Нила требовалось знание Писаний и решимость следовать им. «Если есть и воля Божия, чтобы они пришли к нам, то подобает им предания святых знать, хранить заповеди Божии и исполнять предания святых отцов». Поэтому в скит принимались только грамотные монахи, прошедшие искус в общежительных монастырях.

Литературная деятельность

Подвизаясь в безмолвии с малой братией, преподобный, однако, не оставил книжных занятий которым, придавал большое значение. Судя по количеству цитат, наибольшее влияние на Нила оказали Григорий Синаит и Симеон Новый Богослов , Иоанн Лествичник , Исаак Сирин , Иоанн Кассиан Римлянин, Нил Синайский , Василий Великий .

Главным его трудом следует назвать состоящий из 11 глав "Устав скитской жизни" . «Устав» предваряет краткое предисловие:

«Смысл этих писаний охватывает следующее: как подобает делание совершать иноку, хотящему истинно спастись в эти времена, что и мысленно и чувственно по божественным Писаниям и по житию святых отцов, насколько возможно, подобает поступать».

Таким образом, «Устав» преподобного Нила - это не регламент скитской жизни, а аскетическое наставление в духовной борьбе. Большое внимание преподобный уделяет «умной» или «сердечной» молитве, цитируя при этом Григория Синаита и Симеона Нового Богослова. Нет сомнений, что Нил Сорский принадлежит мистическо-созерцательному направлению в православном монашестве, возрождение которого связано с именем преподобного Григория Синаита . О связи преподобного Нила с исихазмом , как расширенно именуют монашеское харизматическое движение XIV-XV веков, писала М. С. Боровкова-Майкова. Из современных авторов этому аспекту уделили внимание Г. М. Прохоров , Е. В. Романенко.

Гравюра «Вид Нило-Сорской общежительной пустыни», XIX век

Отношение Нила Сорского к ереси жидовствующих

В вопросе отношения Нила Сорского к ереси жидовствующих среди историков нет единодушия. Предположение о близости идей Нила Сорского с еретическими ранее высказывались рядом исследователей, среди которых Ф. фон Лилиенфельд, Д. Фенел, А. А. Зимин , А. И. Клибанов . В той или иной мере сближают его взгляды с жидовствующими А. С. Архангельский, Г. М. Прохоров. Сомнения вызывает его критика по отношению к писаниям, подозрение в отвержении церковного предания, его нестяжательские убеждения, терпимость к кающимся еретикам. На его безусловной ортодоксальности настаивает Я. С. Лурье. Не сомневаются в его православии и известный историк церкви митрополит Макарий (Булгаков) , о. Георгий Флоровский .

Исповедание преподобного Нила не позволяет сомневаться в православии сорского старца. Обращает на себя внимание то, что в тексте исповедания отражены положения, неприемлемые для жидовствующих. Нил Сорский утверждает исповедание «единого Бога в Троице славимого», Боговоплощение, веру в Богородицу, почитание «святых отцов святой Церкви» отцов Вселенских и поместных соборов. Заканчивает своё исповедание преподобный Нил словами: «Лжеименных же учителей еретические учения и предания все проклинаю - я и пребывающие со мной. И еретики все чужды нам да будут». Вполне уместно предположить, что это исповедание, включённое в «Предание ученикам» как раз и имеет своей целью предупредить их от еретических шатаний.

Больший интерес представляет не отношение Нила к еретическим идеям, тут сомневаться особенно не в чем, а его отношение к самим еретикам и ереси, как явлению (А. С. Архангельский, например, говорит о веротерпимости Нила).

Известно, что вместе со своим старцем Паисием Ярославовым он принимал участие в соборе против новгородских еретиков в 1490 году . В IV-й Новгородской летописи имена авторитетных старцев упоминаются наравне с епископами. Существует устойчивое предположение, что относительно мягкий соборный приговор был принят под влиянием кирилловских старцев. Однако никаких сведений относительно того, насколько их мнение повлияло на решения собора, мы не имеем. Ранее, в 1489 году один из главных борцов с ересью архиепископ Новгородский Геннадий в письме к архиепископу Ростовскому Иосафу просил возможности посоветоваться со старцами Нилом и Паисием по вопросам ереси. Однако эти скудные сведения не могут прояснить картину: из них ровным счётом ничего не следует.

Косвенным указанием на позицию преподобного может служить известное отношение заволжских монахов к покаявшимся еретикам, выраженное одним из учеников преподобного Вассианом Патрикеевым. Уже после смерти Нила он в ряде «слов» выступил против карательных мер преподобного Иосифа, призывая его не бояться богословских диспутов с еретиками. Покаявшиеся еретики, по мнению Вассиана, должны быть прощены. Не казни и жестокие наказания, а покаяние должны исцелить ересь. При этом Вассиан ссылается на святых отцов, в частотности, Иоанна Златоуста .

Е. В. Романенко обратила внимание на подборку житий в сборнике Нила Сорского. Эта подборка свидетельствует об интересе преподобного к истории Церкви, конкретно, к истории ересей. В «Житии Евфимия Великого» повествуется, как святой противостоял «жидомудреннуому» Несторию. Здесь же обличаются ереси манихеев, оригеновская, арианская, савеллианская, монофизитская. Даётся представление об этих учениях. Примеры из жизни Евфимия Великого и Феодосия Великого показывают твёрдость в исповедании веры святых, свидетельствуют о поведении святых во время смут . Романенко считает, что такой подбор житийной литературы связан с борьбой против жидовствующих, которые, как известно, отрицали Боговоплощение и Божественную природу Христа . Обращает внимание и на жития святых - борцов с иконоборчеством: Феодора Студита , Иоанна Дамаскина , Иоанникия Великого .

Как видим, Нил Сорский отнюдь не был сторонником уничтожения монастырского общежития и полного лишения монашеской братии общих имуществ. Но в монашеской жизни он призывал придерживаться «потребительского минимализма», довольствуясь лишь необходимым для пропитания и устройства элементарного быта.

Говоря о украшении церквей как чем-то излишнем, преподобный цитирует Иоанна Златоуста: «Никто никогда не был осуждён за неукрашение церкви».

Г. М. Прохоров обратил внимание на пометы, сделанные рукой преподобного Нила на полях переписанных им житий. Они относятся к текстам, в которых говорится о скупости, жестокости, нестраннолюбии, сребролюбии. «Зрите, немилостивые», - написано рукой преподобного, - «Сие зело страшно». Преподобного волнуют прежде всего вопросы, связанные с недостойным поведением иноков. Примеры же нестяжания и избежания мирской славы он выделяет как достойные подражания. Пометы «зри» относятся и к примерам нестяжания, избежания мирской славы (Житие Иллариона Великого, удалившегося в Египет к язычникам) . Акцент нестяжательности Нила переносится в область личной морали, становится предметом и средством монашеского деланья.

Предупреждая Гурия Тушина от бесед «о прибыли монастырского богатства и стяжании имуществ пекущимися», он предостерегает и от полемики с ними: «Не подобает же на таковых и словом наскакивать, ни поносить, ни укорять их, но надо предоставить это Богу». Основной задачей монаха является молитва и внутреннее делание. Но если кто из братьев обратится с соответствующим вопросом, то надо отдать ему и душу. «С людьми иного рода беседы, пусть и малые, иссушают цветы добродетелей».

Последователь Иоанна Лествичника

Н ил Сорский - знаменитый деятель русской церкви. Сведения о нем скудны и отрывочны. Родился около 1433 года, принадлежал к крестьянскому роду; прозванье его было Майков. До поступления в монашество Нил занимался списыванием книг, был «скорописцем». Более точные сведения застают Нила уже иноком. Постригся Нил в Кирилло-Белозерском монастыре .

В это время Кирилов монастырь уже пользовался особым вниманием московских великих князей и царей, хорошо обстраивался и быстро богател, что не способствовало, по мнению молодого Нила, образу жизни по закону Божию. Это подвигло его уйти из монастыря.

«Исшествие мое из монастыря (Кириллова) не было ли ради душевной пользы? - пишет Нил в одном из своих посланий, - Ей, ради нее, потому что я не видел в нем сохранения образа жизни, по закону Божию и преданию отеческому, но по своей воле и человеческому помыслу; много же обреталось и таких, которые, действуя столь превратно, мечтали еще будто проходят добродетельное житие» .

Он решил совершить паломничество в Палестину.

Остается не известным, как и каким образом, Нил Сорский встретился и общался с последователями Иоанна Лествичника, но по всей его последующей жизни и деятельности его можно с уверенностью отнести к проповедникам синаитской школы.

Учитывая, что во время своего странничества на Восток, в Палестину, Константинополь и Афон, Нил особенно долго пробыл на Афоне, можно предположить, что именно здесь он и познакомился с трудами синаитов. Особенно необходимо отметить знакомство Нила с трудами Иоанна Лествичеика, с его «Лествицей» , ссылки на которую присутствуют постоянно в его произведениях.

Известно, что уже в Х-XI вв. «Лествица» переведена была с греческого на славянский язык в Болгарии. В XIV в. сделан был в Сербии другой перевод, при участии Георгия Бранковича и под руководством митрополита Савватия. Оба эти перевода известны были в древней Руси.

Если не учитывать того, что Лествица есть схоластическое изложение виденного в откровении Иоанном Лествичником, то трактат может восприниматься как процесс борьбы с собственными страстями и пороками, процесс духовного очищения на пути восхождения по Пути Божьему. Причем главную помощь инок находит в постоянной мысли о смерти. Естественно, при этом Лестивица не дает строгого и точного психологического анализа постепенного внутреннего самоулучшения человека и воспринимается как отдельные описания различных фазисов душевного состояния, не всегда ясна разграниченных. Можно предположить, что отсюда и сложилось за последователями Иоанна Лествичника, так называемая «мистическая» ветвь в богословии, которая, благодаря Нилу Сорскому появилась и в богословии Русской православной церкви.

Нил глубоко проникся идеей прямой беседы человека с Богом. Вот несколько фрагментов из главного сочинения Нила Сорского «От писаний Святых отец о мысленном делании, сердечном и умном хранении, чесо (чего) ради нуждно сие, и, како подобает тщатися о сем»: «...егда (когда) бывает неизреченная оная радость, и молитву от уст отсекает, престанут бо тогда уста и язык, и сердце, иже (которое) помыслам (желаниям) хранитель, и ум, чувствам кормчий, и мысль, скоролетящая птица и бесстыдная... И не молитвою молится ум, но превыше молитвы бывает... действом духовным двигнется душа к Божественным, и подобна Божеству уставлена будет непостижным соединением, и просветится лучею (лучом) высокого света в своих движениях... Зрю свет, его же мир не имать, посреде келлии на одре седя; внутрь себя зрю Творца миру, и беседую, и люблю... и соединився Ему, небеса превосхожду... любит же мя и Он, и в Себе Самом приемлет мя... на небеси живый, и в сердце моем есть, зде и тамо... и се Владыка ангелам равно показует мя и лучша тех творит: ниже бо теми невидим есть по существу, естеством бо неприступен; мне же зрим есть всяко, и естеству моему смесився существом» (то есть слился в этом горнем «диалоге» со мной воедино). Как мы замечаем, в истинной «беседе» с Богом человек, по убеждению Нила Сорского, способен, с точки зрения полноты «соединения» с Ним, «превзойти» (разумеется, по творящей воле Бога) даже самих ангелов...» .

Именно в этом ключе Нил Сорский воспринимает описанное им явление «умной молитвы» (которая, как он говорит, «превыше молитвы») и в заключительном разделе («Устава») своего сочинения настаивает, что «умная молитва - превыше всего в деятельности иноческой, равно как любовь Божия есть глава всем добродетелям. И тот, кто безстудно и дерзостно домогается внити к Богу, чтобы беседовать с ним чисто и вселить Его в себя с понуждением...». При этом указывая как наиболее благонадежный «средний» путь к «беседе» с Богом, ссылаясь на Иоанна Лествичника.

«Средний: безмолвное сопребывание с одним, иди с двумя много благонадежнее. Ибо, говорит, горе - единому, когда впадет в уныние, или сон, или в разленение, или в отчаяние; нет, кто бы его воздвиг и ободрил в тот час. В доказательство сего он приводит глагол самаго Господа: идеже еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их . И изречение Премудраго: блази два-паче единаго , т. е. благо отцу с сыном, при содействии Божественнаго Духа, совместно проходить путь иноческаго подвига...» .

В этом плане понятна близость произведений Нила Сорского Достоевскому, которые произвели на него очень сильное впечатление.

Данное обстоятельство повлияло и на дальнейшую судьбу Нила Сорского, ставшего в богословском споре по вопросу об умной молитве и Фаворском свете, как и все синаиты на позицию исихазма .

В XIV столетии на Афоне, а затем и во всей греческой церкви возник по вопросу об «умной» молитве и Фаворском свете любопытный богослово-философский спор между Варлаамом Калабрийским , Никифором Григорой , Акиндином , патриархом Иоанном Калекой и др. с одной стороны и прп. Григорием Синаитом , прп. Григорием Паламой , митрополитом Солунским (1297-1360 гг.), монахом Давидом , Феофаном Никийским, Николаем Кавасилой и патриархами Калмитом и Филофеем - с другой. Последние принадлежали к защитникам так называемого «умного» делания - особого вида молитвенного созерцания или так называемого исихазма. Противная партия считала такое созерцание делом не христианским, называла исихастов омфалопсихами (т.е. пупоумами) и признавала свет на Фаворе светом созданным для просвещения апостолов и бесследно исчезнувшим. Она рассуждала по силлогизму: все видимое - создано, свет на Фаворе был видим, следовательно он был создан. Исихасты или «Паламиты» видели в Фаворском свете таинственное проявление Божественной славы, «Света присносущного». Борьба, в связи с переменами на императорском троне и попытками соединения церквей, продолжалась долго и упорно (соборы 1341 (два), 1347, 1351 и 1352 г.) и окончилась победой партии Гр. Паламы уже по его смерти. Учение его было признано истинно православным на соборе 1368 г., и сам он причислен к лику святых. Большая часть документов и сочинений той и другой стороны еще не изданы: из 60 сюда относящихся сочинений пр. Григория Паламы напечатано лишь одно - Θεοφάνης. Взгляды на борьбу варлаамитов и паламитов различны: И. Е. Троицкий, П. В. Безобразов, А. С. Лебедев считают ее борьбой белого духовенства с черным, борьбой, проявившейся еще в XIII веке, в деле так назыв. арсенитов; О. И. Успенский видит в ней борьбу аристотеликов с неоплатониками и сближает исихастов с богомилами; К. Радченко находит здесь борьбу западной рационалистической схоластики с восточной мистикой. Кое-что в учении исихастов сходно с учением западных мистиков Эригены и Эккарта. Учение их вошло в известный монашеский сборник «Добротолюбие».

Учитывая данное обстоятельство и причины ухода Нила из Кирилло-Белозерского монастыря, можно предположить, что из своего паломничества он возвратился (между 1473 и 1489 годами) в другой Кирилов монастырь, где со времен самого основателя хранился глухой протест против землевладельческих прав монашества. Настоятель этого монастыря Преподобный Кирилл сам не раз отказывался от сел, которые предлагались его монастырю благочестивыми мирянами; те же взгляды были усвоены и его ближайшими учениками «заволжскими старцами» .

Но даже здесь Нил, как последователь синаитов, не мог довольствоваться тем господством внешности, которое он встречал в русском монашестве и вообще в русском благочестии. Он удалился за пятнадцать верст от монастыря, к реке Соре, где основывает скит, соорудил себе часовню и келью, а потом, когда к нему сошлось несколько братии, «которые были его нрава», построил церковь. Таким образом, основалось монашеское товарищество, но совсем на других началах, чем все русские монастыри.

Он отдается замкнутой, уединенной жизни, интересуясь в особенности книжными занятиями. Все действия свои он старается обосновать на непосредственных указаниях «божественного писания», как единственного источника познания нравственных и религиозных обязанностей человека. Продолжая заниматься перепиской книг, он подвергает списываемый материал более или менее тщательной критике. Он списывает «с разных списков, тщася обрести правый», делает свод наиболее верного: сличая списки и находя в них «много неисправленна», старается исправить, «елико возможно его худому разуму». Если иное место ему кажется «неправым», а исправить, не по чему, он оставляет в рукописи пробел, с заметкой на полях: «От зде в списках не право», или: «Аще где в ином переводе обрящется известнейше (правильнее) сего, тамо да чтется», - и оставляет так пустыми иногда целые страницы. Вообще он списывает только то, что «по возможному согласно разуму и истине...». Все эти черты, резко отличающие характер книжных занятий Нила Сорского и самый взгляд его на «писания» от обычных, господствовавших в его время, не могли пройти для него даром.

Становится понятным совпадение взглядов Нила Сорского и «заволжских старцев», поскольку Нил как бы теоретически с богословской стороны обосновал их позиции, став первым из российских священнослужителей, принесшим в Россию взгляды синаитов, и основателем скитского жития.

Можно предположить, что именно благодаря примеру своего иноческого служения и наставничеству Паисия Ярославова , Нил Сорский был признан главой Заволжских старцев. Поскольку данные взгляды не приветствуются официальной православной церковью, то становится понятным и то, почему церковь до сих пор не канонизирует преподобного Нила Сорского.

Около него, кроме самого Паисия, группировались Вассиан Патрикев , старец Герман († 1533), Гурий Тушин († 1526), Кассиан, еп. Рязанский, Троицкий игумен Порфирий и др. старцы заволжских монастырей. Руководимые Нилом Сорским, старцы стремились к нравственному совершенствованию путем критического, сознательного изучения Священного Писания.

Неслучайно, поэтому и главным сочинением Нила является монастырский устав, в 11 главах, в котором особенно ярко прослеживается влияния «Лествицы» Иоанна Лествичника. Общее направление мыслей Н. Сорского - строго аскетическое, но в более внутреннем, духовном смысле, чем понимался аскетизм большинством тогдашнего русского монашества. Иночество, по мнению Нила, должно быть не телесным, а духовным, и требует не внешнего умерщвления плоти, а внутреннего, духовного самосовершенствования. Почва монашеских подвигов - не плоть, а мысль и сердце. Намеренно обессиливать, умерщвлять свое тело излишне: слабость тела может препятствовать в подвиге нравственного самоулучшения. Инок может и должен питать и поддерживать тело «по потребе без мала», даже «успокоивать его в мале», снисходя к физическим слабостям, болезни, старости.

Непомерному пощению Нил не сочувствует. Он враг вообще всякой внешности, считает излишним иметь в храмах дорогие сосуды, золотые или серебряные, украшать церкви: еще ни один человек не осужден Богом за то, что он не украшал храмов. Церкви должны быть чужды всякого великолепия; в них нужно иметь только необходимое, «повсюду обретаемое и удобь покупаемое». Чем жертвовать в церкви, лучше раздать нищим. Подвиг нравственного самосовершенствования инока должен быть разумно-сознательным. Инок должен проходить его не в силу принуждений и предписаний, а «с рассмотрением» и «вся с рассуждением творити». Нил требует от инока не механического послушания, а сознательности в подвиге. Резко восставая против «самочинников» и «самопретыкателей», он не уничтожает личной свободы. Личная воля инока (а равно и каждого человека) должна подчиняться, по взгляду Нила, только одному авторитету - «божественных писаний». «Испытание» божественных писаний, изучение их - главная обязанность инока. Недостойная жизнь инока, да и вообще человека, исключительно зависит, по мнению Нила, «от еже не ведети нам святая писания...». С изучением божественных писаний должно быть, однако, соединено критическое отношение к общей массе письменного материала: «писания многа, но не вся божественна». Эта мысль о критике была одной из самых характерных в воззрениях и самого Нила, и всех «заволжских старцев» - и для тогдашнего большинства грамотников совершенно необычной. В глазах последних всякая вообще «книга» являлась чем-то непререкаемым и боговдохновенным. И книги Св. Писания в строгом смысле, и творения отцов церкви, и жития святых, и правила св. апостолов и соборов, и толкования на эти правила, и добавления к толкованиям, явившиеся впоследствии, наконец, даже и разного рода греческие «градстии законы», т. е. указы и распоряжения византийских императоров, и другие дополнительные статьи, вошедшие в Кормчую - все это в глазах древнерусского читателя являлось одинаково неизменным, одинаково авторитетным. Иосиф Волоколамский , один из ученейших людей своего времени, прямо, например, доказывал, что упомянутые «градстии законы» «подобни суть пророческим и апостольским и св. отец писаниям», а сборник Никона Черногорца смело называл «боговдохновенными писаниями». Понятны, поэтому, укоры со стороны Иосифа Нилу Сорскому и его ученикам, что они «похулиша в русской земле чудотворцев», а также тех, «иже в древняя лета и в тамошних (иностранных) землях бывших чудотворцев, чудесем их вероваша, и от писания изметаша чудеса их».

Стремясь к евангельскому идеалу, Н. Сорский - как и все направление, во главе которого он стоял, - не скрывает своего осуждения тем нестроениям, которые он видел в большинстве современного русского монашества. Из общего взгляда на сущность и цели иноческого обета непосредственно вытекал энергический протест Нила против монастырских имуществ. Всякую собственность, не только богатство, Нил считает противоречащей иноческим обетам. Инок отрицается от мира и всего, «яже в нем» - как же он может после этого тратить время на заботы о мирских имуществах, землях, богатствах? Иноки должны питаться исключительно своими трудами, и даже подаяния могут принимать только в крайних случаях. Они не должны «не точию не имети имения, но ни желати то стяжавати»... Обязательное для инока столь же обязательно и для монастыря: монастырь есть лишь собрание людей с одинаковыми целями и стремлениями, и предосудительное иноку предосудительно и для монастыря. К отмеченным чертам присоединялась, по-видимому, уже у самого Нила религиозная терпимость, столь резко выступившая в писаниях его ближайших учеников.

Несмотря на свои книжные занятия и любовь к замкнутой, уединенной жизни, Нил Сорский принял участие в двух важнейших вопросах своего времени: об отношении к так называемым «новгородским еретикам» и о монастырских имениях. В первом случае, его влияние (вместе с учителем его Паисием Ярославовым) мы можем только предполагать; во втором случае, напротив, он выступил инициатором. В деле о новгородских еретиках и Паисий Ярославов, и Нил Сорский держались, по-видимому, более веротерпимых взглядов, чем большинство тогдашних русских иерархов, с Геннадием новгородским и Иосифом Волоцким во главе.

В 1489 году новгородский архиерей Геннадий, вступая в борьбу с ересью и сообщая о ней ростовскому архиепископу, просит последнего посоветоваться с жившими в его епархии учеными старцами Паисием Ярославовым и Нилом Сорским и привлечь их к борьбе. Геннадий и сам хочет поговорить с учеными старцами и приглашает их даже к себе. Неизвестны результаты стараний Геннадия: кажется, они были не совсем таковы, как он желал. По крайней мере, больше мы не видим никаких сношений Геннадия ни с Паисием, ни с Нилом; к ним не обращается и главный борец с ересью, Иосиф Волоколамский . Между тем, оба старца не относились к ереси безучастно: оба они присутствуют на соборе 1490 года, разбиравшем дело еретиков, и едва ли не влияют на самое решение собора. Первоначально все иерархи «стали крепко» и единогласно заявили, что «вся (всех еретиков) сожещи достоит» - а в конце собор ограничивается тем, что проклинает двух-трех попов-еретиков, лишает их сана и отсылает обратно к Геннадию.

Важнейшим фактом жизни Нила Сорского был его протест против землевладельческих прав монастырей, на соборе 1503 года в Москве. Когда собор уже близился к концу, Нил Сорский, поддерживаемый другими кирилло-6елозерскими старцами, поднял вопрос о монастырских имениях, равнявшихся в то время трети всей государственной территории и бывших причиной деморализации монашества.

«По его воззрению, вообще только то достояние и признавалось законным и богоугодным, которое приобреталось собственным трудом. Иноки, обрекая себя на благочестивое житье, должны были служить примером праведности для всего мира; напротив, владея имениями, они не только не отрекаются от мира, но делаются участниками всех неправд, соединенных с тогдашним вотчинным управлением. Так поставлен был вопрос о нестяжательности. Ивану III было по душе такое предложение, хотя из своекорыстных побуждений Иван Васильевич распространял вопрос о владении недвижимым имением не только на монастырские, но и архиерейские имущества. Собор, состоящий из архиереев и монахов, естественно, вооружился против этого предложения всеми силами и поставил целый ряд доказательств законности и пользы монастырской власти над имениями, доказательств, составленных главным образом Иосифом Волоцким . В его сочинении указывалось на то, что монастыри на собственные средства содержат нищих, странников, совершают поминовение тем, которые давали вклады, и потому для них нужны свечи, хлеб и ладан; автор приводил примеры из Ветхого Завета, из византийских законов, из соборных определений; вспоминал о том, что русские князья, начиная с самых первых, давали в монастыри вклады, записывали села и, наконец, приводил самые убедительные доказательства, что если монастырями не будет сел, то нельзя постригаться в них знатным и благородным людям, а в таком случае неоткуда будет взять на Руси митрополитов и прочих архиереев. Собор взял верх. Иван ничего не мог сделать против его решения. С этих пор Иосиф сделался отъявленным и непримиримым врагом Нила.

К вопросу о монастырских имуществах присоединился вопрос об еретиках. Нил, сообразно своему благодушию, возмущался жестокими мерами, которые проповедовал Иосиф против еретиков, в особенности же тем, что последний требовал казни и таким еретикам, которые приносили покаяние. Тогда, конечно, с ведома Нила, а может быть, и самим написано было от лица белозерских старцев остроумное послание, обличавшее Иосифа.

Иосиф разразился обличительным посланием против Нила, укорял и его последователей в мнениях, противных православию, в том, что сострадая еретикам, называет их мучениками, не почитает и хулит древних чудотворцев русских, не верует их чудесам, научает монахов чуждаться общежительства, не велит заботиться о благолепии церквей и украшать иконы златом и серебром. Таким образом, Иосиф хотел дать преступный смысл, назвав их ересью, тому предпочтению, которое оказывал Нил внутреннему благочестию перед внешним...

Тем более, что Нил подавал повод к толкованию в худую сторону его поступков и тем, что относился критически к разным житиям святых и выбрасывал из них то, что считал позднейшею прибавкою» .

Ревностным борцом за идею Нила Сорского выступил его ближайший ученик князь Патрикеев, инок Вассиан, бывший боярин Василий Иванович, постриженный насильно Иваном Васильевичем, прозванный Косым, внук сестры великого князя Василия Димитриевича.

Сам Нил Сорский мог видеть только начало возбужденной им борьбы; он умер в 1508 году. Перед кончиной Нил написал «Завещание», прося своих учеников «повергнуть тело его в пустыне, да изъедят ё зверие и птица, понеже согрешило к Богу много и недостойно погребения». Ученики не исполнили этой просьбы: они с честью похоронили его.

Не смотря на то, что Нил Сорский не канонизован формально; в рукописях изредка встречаются следы службы ему (тропарь, кондак, икос), но, кажется, это было лишь местной попыткой, да и то не утвердившейся. Зато на всем протяжении нашей древней литературы лишь за одним Н. Сорским, в заглавиях его немногочисленных сочинений, осталось имя «великого старца».